В РАЗВЕДКЕ НЕТ МЕРТВЫХ СЕЗОНОВ

Рафаэль ГУСЕЙНОВ

Исполнилось сто пять лет со дня рождения знаменитого советского разведчика Рудольфа Абеля (Вилли Фишера) 

Рудольф Иванович Абель — несомненно, одна из самых ярких и значительных фигур в истории отечественной нелегальной разведки. Даже то, что известно о нем, — а известно далеко не все — позволяет утверждать, что он внес значительный вклад в успех крупнейших военных операций в Великой Отечественной войне. Особо следует сказать об участии Абеля в погоне за американскими атомными секретами. До сих пор идет спор между специалистами: кому в большей мере мы обязаны нашими неожиданными успехами в атомном соревновании с американцами. Ученые считают, что это заслуга группы, куда входили такие гениальные физики, как Курчатов, Сахаров, Харитон. Другие утверждают, что атомные секреты добыты такими же гениальными разведчиками, которыми руководил Рудольф Абель (псевдоним "Марк"). 

Элита спецслужб 

Сам по себе феномен нелегальной разведки уникален для истории мировых спецслужб. Он зародился в СССР, был продолжен некоторыми социалистическими странами (особенно ГДР) и редко практиковался разведками наших противников. Впрочем, Александр Куприн в своем рассказе "Штабс-капитан Рыбников" и Борис Акунин в только что вышедшей повести "Смерть на брудершафт" рассказывают о нелегальной агентуре японцев и немцев. Но даже эти литературные герои засылаются в тыл русской армии для выполнения пусть и важных, но краткосрочных заданий. Случаи же 10-, 20- и даже 30-летнего (!) служения своей стране под маской нелегала были возможны только в советской разведке. Писатель, историк разведки Николай Долгополов рассказывает нашему читателю об этой элите спецслужб: "О нелегалах, святая святых в любой разведке, известно мало. Их имена и подвиги десятилетиями хранились как строжайшая государственная тайна. Как правило, нелегалы не связаны напрямую с легальными резидентурами, чьи сотрудники работают под прикрытием. В законодательствах практически всех крупных держав для разоблаченных нелегалов предусмотрены длительные сроки суровой тюремной изоляции и даже смертная казнь. Следует сказать и о том, что подготовка нелегалов обходится стране исключительно дорого, однако приносимые ими результаты в случае успеха многократно окупают понесенные затраты. Классические примеры нелегалов — Абель, Молодый, супруги Федоровы. Нелегалом, посланным на короткий срок со специальным заданием в тыл к фашистам, был и первый в истории внешней разведки Герой Советского Союза Николай Кузнецов". 

Вот в такую компанию людей и попал Вильям Генрихович Фишер — так звучит настоящее имя Рудольфа Абеля. Его отец, старый большевик, лично знал Ленина. Обрусевший немец, он был вынужден уехать из России, жил в политэмиграции, где в 1903 году в английском Ньюкасле и родился будущий разведчик. Позже он поступил в Лондонский университет, а в 1920 году семья вернулась в Россию. С 1927 года Рудольф Иванович Абель (так мы будем привычно называть нашего героя) работает в иностранном отделе ОПТУ (внешней разведке). Он успешно выполняет ряд длительных заданий по линии нелегальной разведки в европейских странах, но в 1938 году был уволен из органов. Есть две версии его неожиданного увольнения. Уже тогда было ясно, что Европа накануне войны с Германией, и отношение к немцу, пусть и обрусевшему, да еще и работавшему на секретной службе, было соответственным. Другая версия, на мой взгляд, имеет больше оснований. Несколько лет Абель служил под началом одного из крупнейших советских разведчиков, резидента в Испании Александра Орлова (Фельдбина). В 1938 году Орлов, понимая, что его дома ждут не кабинеты, а подвалы Лубянки, отказывается вернуться в СССР. Если верить документам и многочисленным свидетельствам, которые стали известны недавно, Орлов стал единственным в истории разведки человеком, который, "сыграв в покер" со Сталиным, сумел этот матч выиграть. Оставшись за границей, Орлов написал письмо Сталину, в котором без всяких сантиментов жестко предложил вождю сделку: в России не трогают его родственников, а он не сдает сеть советской разведки. Самое удивительное, что оба этих человека поверили друг другу и сдержали свое слово. А ведь среди тех, кого Орлов хорошо знал, была и знаменитая "кембриджская пятерка" во главе с Кимом Филби. Скорее всего, из центрального аппарата Абеля убрали по причине близких контактов с Орловым. Порою жизнь ставит разведчика в поразительно рискованные и неожиданные ситуации. Двадцать лет спустя проживавший к тому времени в США Орлов не мог не узнать в человеке, ллицо которого появилось на первых страницах американских газет, своего бывшего радиста. Но промолчал. Не сдал своего помощника. 

В погоне за атомными секретами 

В историю Абель вошел как руководитель крупнейшей агентурной сети советской разведки, призванной добывать атомные секреты США. На нелегальную работу он попросился сам и после тщательной подготовки в 1948 году под видом литовского беженца Кайотиса отправляется в Канаду. Чуть позже он перебирается в Нью-Йорк, где оборудует фотоателье и становится фотографом-художником. Абелю удается организовать две крупные агентурные сети, одна из которых действовала в Калифорнии, Бразилии, Мексике и Аргентине, другая — на Восточном побережье США. Обе сети действовали крайне эффективно, бесперебойно обеспечивая Москву ценнейшей информацией. Советские ученые, работавшие над атомным проектом, вспоминали, как их научный руководитель академик Игорь Курчатов регулярно передавал им два-три безымянных листочка уникальных расчетов, позволяющих значительно продвинуть работу. Происходило это после личных встреч Курчатова с Берией. Кстати, вклад Берии — и это надо признать — в организацию работ по атомному проекту огромен. В 1952 году объем информации, которая приходила в центр через Абеля, возрос до такой степени, что ему понадобился личный помощник — радист. На эту роль из центра был направлен майор Николай Иванов, карел по национальности, работавший под псевдонимом Рейно Хейханен. Это было роковой ошибкой. Иванов оказался человеком, неразборчивым в личных связях, погряз в отношениях с женщинами и спился. Москва после настойчивых просьб Абеля стала готовить замену Иванову, но было поздно. Вызванный в Москву Хейханен-Иванов, сделав предусмотренную остановку в Париже, вместо резидентуры КГБ явился в посольство США Сразу оценив значимость информации, его специальным самолетом доставили в Нью-Йорк, где и началась охота за Абелем. Трудно заглянуть в душу предателя, понять его истинные мотивы. Но в историю Иванов войдет как человек, сдавший самого великого нелегала XX века. Через несколько лет на ночном шоссе огромный грузовик врежется в легковой автомобиль, за рулем которого находился Иванов, получивший за свои "заслуги" гражданство США. Шансов спастись у него не было. 

Центр успел предупредить Абеля о предательстве, стали готовиться к резервному варианту его вывода в СССР через Мексику. Будучи человеком чрезвычайно пунктуальным и ответственным, Абель решил уничтожить все, что связывало его с нелегальной работой. Ночью он опрометчиво вернулся в свою квартиру. Вспыхнувший в комнате свет был зафиксирован агентами ФБР, которые отслеживали его перемещения. В момент ареста — в этот самый критический для него момент в жизни — Абель проявил удивительное хладнокровие. Под неусыпным взором фэбээровцев он попросил разрешения стереть краску с палитры. Смятый клочок бумажки с шифротелеграммой он незаметно сбросил в унитаз. Но даже то, что удалось найти, а это были письма от жены и дочери, а также показания предателя, стали основанием для вынесения беспощадного приговора — 30 лет тюрьмы. Для 54-летнего Абеля это означало, что он умрет в американской каторжной тюрьме. 

С самого начала Абелю повезло с адвокатом. 

Джеймс Донован, в прошлом сотрудник разведывательных служб США, а на Нюрнбергском процессе один из представителей американской стороны, много сделал для смягчения приговора, а затем — для обмена Абеля. Выступая в ноябре 1957 года в суде с заключительным словом по делу Абеля, он призвал не прибегать к смертной казни: "Вполне возможно, что в обозримом будущем американец подобного ранга будет схвачен Советской Россией. В этом случае обмен заключенных по дипломатическим каналам мог бы быть признан соответствующим национальным интересам США". К этому времени и относится появление легендарного имени Рудольф Абель. Вильям Фишер, стремясь дать понять центру, кто арестован в Нью-Йорке, и предотвращая возможную радиоигру с Москвой от его имени, назвался фамилией своего умершего к тому времени друга и коллеги. Практически все, кто писал про Абеля, подчеркивали, что его пребывание в американских тюрьмах — пример личного мужества, показатель душевного спокойствия и сильной воли. О самообладании Абеля после вынесения ему приговора пишет в своей книге "Двое на мосту" его адвокат Донован: "Когда я пришел к Абелю в камеру, он ожидал меня, сидя в большом деревянном кресле, закинув ногу на ногу. Глядя на него, можно было подумать, что у этого человека абсолютно нет никаких забот. "Это было неплохо, — сказал он наконец. — То, что вы сказали там, в суде, это было очень здорово". Моя рубашка промокла от пота и прилипла к бокам. Все мои духовные силы были исчерпаны, а он с поразительной самоуверенностью говорит мне "неплохо". В этот момент подобное холодное самообладание профессионала показалось мне невыносимым". 

Известный западный историк разведки Санш де Грамон, изучивший все материалы по делу Абеля и опросивший множество людей, включая бывшего директора ЦРУ А. Даллеса, руководителя ФБР Э. Гувера, называл Абеля "редким типом личности". "Он одинаково свободно чувствует себя как в искусстве, так и в науке. Будучи одаренным художником, умелым музыкантом, превосходным фотографом, он также является законченным лингвистом, выдающимся математиком, химиком и физиком. Для развлечения он читал Эйнштейна, решал математические задачи и очень быстро разгадывал кроссворды из "Санди таймс". К словам де Грамона стоит добавить, что Эйнштейна советский разведчик читал не ради развлечения. Занимаясь добычей атомных секретов, Абель изучал ядерную физику, чтобы правильно оценить поступающие ему секретные материалы. В нью-йоркской тюрьме, где Абель сидел до завершения судебного процесса, к нему в камеру подселили известного в городе бандита под кличкой Джимми. Уголовник считался одним из королей "мусорной мафии" и был раздосадован, что сидит в одной камере с "коммунистом". Абелю удалось и с ним найти общий язык. Для начала он предложил мечущемуся по тесной камере амбалу-качку тренировать свои мышцы, соскребая грязь со стен и потолка. Затем стал давать ему уроки... французского языка. Абель, чей проницательный пытливый ум всегда был направлен на поиски духовной пищи, находясь в заключении в ожидании апелляции, разработал предложения и составил рабочие чертежи лучшего использования помещений тюремного здания. 

Управление тюрем США нашло проект очень хорошим, одобрило его. Потекли бесконечные дни и ночи. В тюрьме он исполнил свою мечту — изучал высшую математику. Ему разрешили рисовать и даже впоследствии вывезти часть этого архива. Искусство шелкографии, которым он овладел в камере, вызвало восхищение тюремного начальства. По просьбе начальника тюрьмы Абель изобразил для него картину с портретом президента Кеннеди. В камере он сидел с обычными уголовниками, которые испытывали к нему особое уважение. Прощаясь, он получил от них необычный подарок — красный флаг с серпом и молотом. Правда, советская символика была перевернута с ног на голову. 

Двое на мосту 

Жизнь Абеля изменилась 1 мая 1960 года. В этот день Хрущеву, который на трибуне Мавзолея принимал первомайский парад, доложили, что под Свердловском сбит американский самолет-шпион У-2. Пилот — капитан Френсис Пауэре — остался в живых и был осужден советским судом. У Абеля появился шанс. Но понадобилось еще два года деликатной работы, чтобы 10 февраля 1962 года на мосту Глинике под Берлином состоялся знаменитый обмен. Достаточно близко к тому, что происходило в действительности, он был показан в классическом боевике Саввы Кулиша "Мертвый сезон". 

Абель прибыл на мост чисто выбритым, постриженным, с личными вещами. Пауэре, по воспоминаниям тех, кто его охранял, последнюю неделю перед обменом не брился, ныл, всячески стремился придать себе жалкий вид и попросил купить ему "на память" банку черной икры. Просьба американского "гостя" была выполнена. Впоследствии Пауэре, который сдал следователям КГБ все, что знал, получил медаль от правительства США, работал пилотом на гражданском вертолете и погиб в авиакатастрофе. Возможно, это не было случайностью. 

О Пауэрсе рассказывает для нашей газеты Николай Долгополов: "Пауэре был пилотом из элитной эскадрильи ЦРУ. У-2 взлетел из пакистанского Пешавара, и его целью были съемки сверхсекретного атомного объекта "Челябинск-40". Но радары засекли самолет сразу после Пересечения границы над Таджикистаном и сбили ракетой под Свердловском. К сожалению, первой ракетой был ошибочно сбит советский истребитель, который был поднят для преследования Пауэрса. Пилот погиб. Об этом стало известно только несколько лет назад. Суд, который протекал над Пауэрсом, носил показательный характер. В отличие от Абеля в деле Пауэрса были прямые и неопровержимые улики, да он и сам во всем признался. Советские власти допустили на процесс родителей пилота, его жену Барбару и несколько сотрудников ЦРУ. Пусть, дескать, понаблюдают за позором спецслужб США. Кстати, любопытная подробность. Родственники Пауэрса приехали в Москву, предварительно заключив контракт с журналом "Лайф" на эксклюзивные интервью. Как говорится, ничего личного, только бизнес. Свой срок Пауэре отбывал в знаменитом Владимирском централе. Что интересно, в одной из соседних камер находился в те же годы легендарный диверсант и разведчик генерал Павел Судоплатов, осужденный на 25 лет". 

Поведение Абеля в суде, а затем и в тюрьме резко отличалось от того, что говорил и как себя вел Френсис Пауэре в Москве. Его поведение на суде вызвало раздражение у многих американцев. Сравнивая его с Абелем, пресса откровенно называла Пауэрса "безвольным слюнтяем" , удивлялась, как человека с такими качествами взяли на работу в ЦРУ. 

Рудольф Абель, указ об освобождении которого подписал лично президент Кеннеди, работал после возвращения в СССР в службе внешней разведки. В СВР России подчеркивают, что обмен российского разведчика на американского — единственный за последние 40 лет. Разведчик был похоронен на Донском кладбище Москвы. 

Самое драматичное в судьбе нелегала — это статус человека, которого Родина в определенных обстоятельствах может не признать своим. В отличие от разведчиков, работающих под дипломатической крышей, нелегал имеет легенду, которой должен неукоснительно придерживаться. Но в случае провала помощь ему будет оказана только опосредованно. По существу, нелегалом, хотя и под собственной фамилией и придуманной легендой-биографией был Рихард Зорге. СССР не признал его после ареста своим гражданином, несмотря на неоднократные предложения по обмену с японской стороны. Так он и ушел на эшафот. Непризнанным, но непобежденным. Нелегалы, за редчайшим исключением, не становятся генералами, им не присваивают звезды Героев при жизни. 

По объему и количеству информации, добытой в сложнейших условиях, Абель, несомненно, заслужил высших наград Родины. Но звания Героя у него нет. Генерал-лейтенант В. Кирпиченко, много лет бывший одним из руководителей советской внешней разведки, отвечает на этот вопрос: "Тогда разведчикам — тем более живым, находившимся в стране, -Героя вообще не давали.Даже люди, добывшие атомные секреты США, "Золотые Звезды" получили лишь в конце жизни. Причем Героев России, их уже новая власть награждала. Почему не давали? Боялись утечки информации. Герой — это дополнительные инстанции, дополнительные бумаги. Может привлечь внимание — кто, за что? Лишние люди узнают. Да и просто: ходил человек без Звезды, потом его долго не было, появляется со Звездой Героя Советского Союза. Есть соседи, знакомые, неизбежен вопрос — с чего бы? Войны же нет!" Это правда. Войны, слава Богу, нет. Но в разведке не бывает мертвых сезонов. 

*** 

О нелегалах, святая святых в любой разведке, известно мало. Их имена и подвиги десятилетиями хранились как строжайшая государственная тайна. В законодательствах всех крупных держав для разоблаченных нелегалов предусмотрены длительные сроки суровой тюремной изоляции и даже смертная казнь