Он "рисовал" документы разведчикам

Марина ХАРАКТЕРОВА

Долгое время жизнь этого человека была строго засекречена. Лишь выйдя на пенсию, он смог рассказать некоторые истории из своей жизни. "Портреты. Люди и судьбы. Творческий отчет" — так называется выставка ветерана разведки Павла Громушкина. Впервые за 70 лет сняты грифы секретности с ликов легендарных разведчиков, которые можно увидеть на выставке, открывшейся в Доме журналиста в Москве.

Павел Громушкин создал целую галерею портретов блистательных разведчиков ушедшего века. Среди работ — портреты Кима Филби, Г. Блейка, В. Барковского, ну и, конечно, Вильяма Фишера, вошедшего в историю разведки под именем Рудольфа Абеля и Николая Кузнецова, добывавшего для советского руководства ценнейшие сведения о планах фашистского руководства. Всех этих легендарных разведчиков Павел Георгиевич знал лично и длительное время работал с ними.

Из своих 95 Павел Георгиевич отдал СВР 70 лет. И всю свою сознательную жизнь — увлеченно рисовал. В далеком 1938-м Павел Громушкин согласился поработать в разведке "хотя бы несколько лет", а задержался намного дольше, о чем, впрочем, нисколько не сожалеет. "Когда меня позвали в разведку, — вспоминает ветеран, — я долго сомневался, ведь мне уже довелось работать вместе со многими чудесными художниками в московской типографии "Рабочей газеты". Кукрыниксы, Радов, Борис Ефимов... Это для меня добрые знакомые, не просто знаменитые имена".

Но не только своими художественными произведениями известен Павел Громушкин. Долгие годы многие отечественные разведчики-нелегалы работали за рубежами нашей Родины по легендам и документам, которые им готовил Павел Громушкин.

Как признаются сами разведчики, в их непростом деле хорошие и надежные документы — самая сложная часть работы. От этого порой зависели не только жизнь самого разведчика и жизни многих других людей, но и успех операции. Так вот, за время работы Павла Георгиевича ни одного прокола по этой линии, ни одной ошибки по его вине не случилось.

 — То, что делал во время работы в разведке Павел Громушкин, сопоставимо с высоким искусством. Он также руководил и созданием моей легенды разведчика, — отметил на открытии выставки ветеран внешней разведки Юрий Козлов.

Он привел курьезный случай, когда в одной из западных стран был задержан один из советских разведчиков. Начали проверять его документы. "После проведения специальных экспертиз было установлено, что документы, которые представил задержанный, были настоящими. Правда, чиновники так и не смогли вспомнить, когда они их подписывали. Нашего разведчика отпустили", — рассказал Козлов.

Павел Громушкин рассказал журналистам, что подобных случаев было за его практику более 20. Но всегда документы выдерживали любую проверку.

А легендарный разведчик, герой Советского Союза Геворк Вартанян, руководитель службы нелегальной разведки, которая участвовала в предотвращении покушения на участников "большой тройки" — Сталина, Рузвельта и Черчиля в Тегеране в 1943 году, отметил, что Громушкин, работая в разведке, делал невозможные вещи, о которых даже в настоящее время еще нельзя говорить. "То, что он сделал для всех нас, неоценимо и невозможно повторить. Успехи нашей разведки — в большой мере это его заслуга", — сказал Вартанян.

Долгое время имя Громушкина была тайной для широкой общественности. Кстати, по документам, а точнее, по произведениям искусства, сотворенным руками Громушкина, более 10 лет жил и работал советский разведчик Рудольф Абель. "Мы были знакомы еще с 1938 года, — вспоминает Павел Громушкин. — Дружили, работали в одном отделении, но в разных группах. Потом его в 1938-м уволили и возвратили в разведку только во время войны — в сентябре 41-го".

Легендарный полковник Абель много рисовал, оставив внушительное живописное наследие. На этой почве они тогда и сошлись с Павлом Георгиевичем. "Вместе с Абелем, который тоже всю жизнь рисовал, — рассказывает Громушкин, — мы мечтали создать альбом разведчиков, куда бы вошли наши рисунки. Тогда нам это запретили. После смерти Абеля с помощью Кима Филби я воплотил эту мечту в жизнь и издал альбом репродукций его произведений, запечатлевших США и Россию".

Павел Георгиевич вспоминает, что, когда в 1955 г. Вильям Фишер приехал в Москву в отпуск, он считал нецелесообразным свое возвращение в США. К тому времени накал политических страстей поутих, и проблема развязывания новой войны стояла не так остро.

Расширялись мирные инициативы, а с ними и перспективы для работы с легальных позиций. К тому же разведчику было уже за 50: начинала сказываться усталость. Но в Центре полагали иначе. Громушкину запомнилось, как на пути в аэропорт Вильям "был сам не свой" и в сердцах сказал ему: "Поездка может стать последней". Интуиция Фишера не обманула.

За плечами вернувшегося домой Абеля-Фишера, как пишет в своей книге Павел Громушкин, "было почти 30 лет работы в разведке, из них около 20 — за границей на положении нелегала, включая напряженные девять лет в США под боком ФБР".

Готовил Павел Громушкин также и легенду, и немецкие документы на имя Паула Зиберта, которые использовал легендарный разведчик Николай Кузнецов. Более 100 раз спецслужбы фашистской Германии, в том числе и гестапо, проверяли "аусвайс" Кузнецова и ни разу не заподозрили ничего сомнительного. Чаще подозрения вызывали реальные документы.

Сам Павел Громушкин рассказывает сегодня об этом очень просто и буднично:

 — В случае с Кузнецовым была проведена долгая кропотливая работа. Мы искали для него такую легенду, чтобы невозможно было в ней усомниться. После битвы под Москвой наши захватили полковые немецкие документы. Там было дело некоего Пауля Зиберта. Его кандидатура подходила идеально — не было родных, никто не мог его случайно узнать. Даже внешне он был похож на Кузнецова. Ничего особенного мы не делали: просто использовали настоящий военный билет Зиберта, вклеили туда фотографию нашего Кузнецова.

Еще мы сделали Кузнецову шоферское и наградное удостоверения — "дали" ему Железный крест. Сделать немецкие документы было несложно. Правда, бумага для их документов использовалась очень хорошая, но у нас она была. Отличие же немецких документов от наших было в том, что они, если можно так сказать, были очень педантичные. В военном билете было записано все — от выдачи портянок до награждения. Причем в каждой графе стояла печать с датой, а там, где должна быть роспись, — печать с указанием звания.

Чтобы не "проколоться", мы изучали все трофейные документы — от военного до железнодорожного билета. Например, у военных билетов солдат сухопутных войск обложка была коричневая, у войск СС — серая, со значком SS. Да и форма отличалась: например, окантовка погон у пехотинцев была белой, у саперов — черной, у артиллеристов — красной, у связистов — ядовито-лимонной?

Вообще же немцы в войну навыпускали на оккупированных территориях столько документов, столько бумаг! Но простые пропуска, например для проезда на городской рынок, подделывали даже наши партизаны в полевых условиях. Там главным было поставить печать. А "полуфабрикаты" документов, сделанные по немецким образцам, посылались им из центра. А они на месте уже вписывали фамилии.

Немцы, кстати, тоже делали для своих разведчиков советские паспорта. Но очень грубо! Не тот шрифт, не то расположение, не такие фотографии.

Помню, один раз центру пришлось повысить Кузнецова в воинском звании. Когда среди немцев прошел слух, что в убийствах высокопо ставленных генералов виноват некий лейтенант, центр тут же сделал Кузнецова обер-лейтенантом. И вот патруль останавливал всех лейтенантов, а нашего Зиберта не трогал.

Должен сказать, Николай очень вжился в образ. Он столько для этого работал в Москве, даже был в лагерях немецких военнопленных, чтобы научиться думать, как они, их манере говорить и общаться. Гауляйтер Кох, увидев Кузнецова, обнял его и сказал: "Зиберт, я тебя помню совсем малышом, когда ты по родительскому замку бегал..."

Портреты знаменитых людей и всех тех, кто интересен Павлу Громушкину, сегодня украшают страницы журналов и изданий-биографий. Уникальность коллекции еще и в том, что многие из включенных в нее портретов побывали в космосе на Международной космической станции и вернулись обратно на Землю с бортовой печатью МКС. А портрет Гагарина его кисти остался там навечно?