Резидент без ошибок

Владимир ЧИКОВ.
Его считают одним из самых успешных охотников за атомными секретами.

В сентябре 1941 года Владимир Барковский первым из советских разведчиков добыл наисекретнейшую информацию о начале разработки в Англии атомной бомбы — это был доклад Уранового комитета премьер-министру Уинстону Черчиллю.

Владимир Борисович Барковский родился в 1913 году в Белгороде Курской губернии. После окончания средней школы работал слесарем, одновременно учился на рабфаке. В 1934-м стал студентом Московского станкоинструментального института. Тогда же начал заниматься самолетным, планерным и парашютным спортом, научился хорошо стрелять, водить машину и мотоцикл. В 1938-м был зачислен пилотом запаса в подмосковный истребительный полк ПВО. 20 мая 1939 года Барковского вызвали в дом № 2 на Лубянке в числе таких же, как он, студентов-дипломников высших учебных заведений технического направления и объявили, что все они отныне являются сотрудниками органов государственной безопасности. Потом отпустили, предупредив, чтобы о состоявшейся беседе никому не рассказывали, а когда понадобятся, их найдут.

Сразу после защиты диплома он был направлен в разведшколу, затем, уже в звании лейтенанта госбезопасности, работал в Иностранном отделе НКВД, около месяца стажировался в английском отделе МИДа, а в ноябре 1940 года был назначен на должность атташе полпредства СССР в Великобритании. До Лондона добирался два с половиной месяца — через Владивосток, Японию, Гавайские острова, США. Прямой путь через Европу был закрыт: там шла война.

Лондонская резидентура в тот момент оказалась без оперативных работников, в ней оставался лишь резидент "Вадим" — Анатолий Горский, прибывший в Англию в конце 1940-го. Пахал он за всех — и за разведчика, и за |переводчика, и за шифровальщика, и за бухгалтера. А куда деваться! Хорошо еще, что посол Иван Майский, зная его ведомственную принадлежность, не обременял дипломатическими поручениями. Одними из главных задач резидентуры были тогда восстановление агентурной сети и ее расширение за счет новых вербовок.

В марте 1941-го в Лондон прибыл однокашник Барковского по разведшколе Павел Ерзин ("Ерофей"). Вдвоем им, казалось, будет легче. Но, увы! Англия уже воевала с Германией, чуть ли не каждый день объявлялись воздушные тревоги. Как тут было встречаться с агентами и восстанавливать утраченные связи — тем более у молодых разведчиков не было практического опыта!

 — Разведка — мобильный орган, она обязана действовать и добиваться результатов в любых условиях, — постоянно напоминал "Вадим".

Маленький, полноватый, но твердый, как кремень, резидент был непреклонен: — Опыт приобретается не в школе, а здесь, за границей. Поэтому чем скорее включитесь в работу, тем быстрее придет результат. Но сначала надо четко определить, кто из вас чем будет заниматься. Должна быть специализация. "Дэн" (Владимир Барковский) как инженер-механик поведет научно-техническое направление — будет отслеживать и оценивать английские достижения, "Ерофей" займется обеспечением безопасности сотрудников советских учреждений и членов их семей от происков британских спецслужб и враждебных нам организаций белоэмигрантского толка.

Через некоторое время резидент, вернувшийся с явки, предложил "Дэну" ознакомиться с кипой полученных от агента документальных материалов и высказать по ним свое мнение.

удавалось отдыхать не больше двух-трех часов в сутки. Разбудив резидента, "Дэн" сообщил:
 — По всей видимости, речь идет о путях использования атомной энергии для военных целей. В этих документах много непонятных для меня специальных терминов и цифрового материала.
 — Ты инженер, разберись и подготовь шифровку для Центра, — распорядился Горский.

Потратив всю ночь на перевод и осмысление полученных разведданных, "Дэн" к утру составил обзор, который был отправлен и Москву двумя частями — 25 сентября и 3 октября 1941 года. Это были первые полученные советской разведкой достоверные сведения о том, что работа над атомной бомбой приняла конкретные очертания.

Потом уже, когда "Дэн" с помощью словарей и справочников вник в суть проблемы, он стал понимать всю важность этих материалов для отечественной науки и обороноспособности страны. В добытой информации, а это был секретный доклад Уранового комитета премьер-министру Черчиллю, содержались сведения о первичной конструкции бомбы и способах производства урана-235, о привлечении к новой разработке университетских и промышленных центров Англии.
Фотокопию подлинника доклада (съемка всех информационных материалов также входила в круг обязанностей "Дэна") отправили в Москву дипломатической почтой. Одна за другой в Центр шли шифрограммы с особо важными сведениями:
"...Урановая бомба вполне может быть разработана в течение двух лет..."
"...Комитетом начальников штабов на своем совещании, состоявшемся 20.09.41, вынесено решение о немедленном начале строительства в Англии завода по изготовлению урановых бомб..."
"...Помимо огромного разрушительного эффекта, воздух на месте взрыва бомбы будет насыщен радиоактивными частицами, способными умерщвлять все живое..."
Так началась атомная разведэпопея, пионером которой стала лондонская резидентура, а точнее ее руководитель — Анатолии Горский. Источником первых сведений был агент "Гомер" (Дональд Маклин — сотрудник министерства иностранных дел Великобритании). Но вслед за этим остро возникла проблема создания специализированной агентурной сети, нацеленной на информацию о программе, засекреченной англичанами под кодовым названием "Тьюб Эллойз" ("Сплав для труб"). С учетом этого развернулась вербовочная работа.

В разведке, как и в жизни человека, тоже бывают случаи везения: среди контактов "Вадима" оказался научный сотрудник, к которому обратился его друг с просьбой помочь установить связь с кем-либо из работников полпредства СССР, чтобы проинформировать о начавшихся в Англии атомных исследованиях. При ознакомительной беседе от нового доброжелателя был получен обзорный доклад, который существенно расширял представления о состоянии разработок. Новые разведданные убедили Берию в правоте первичных материалов. В марте 1942 года он подписал спецсообщение Сталину о реальности создания атомного оружия и об английских усилиях в этом направлении.

До начала 1943 года "Дэн" работал в посольстве под прикрытием атташе по культурным связям, затем его перевели в консульский отдел. Появилось больше свободного времени, это позволило активнее заняться разведдеятельностыо. Изменилась и оперативная обстановка в Лондоне. После разгрома немецких войск под Сталинградом улучшилось отношение англичан к СССР, спецслужбы практически прекратили слежку за советскими дипломатами, а если она и проводилась, то пассивно и в основном за офицерами — военными атташе, которые носили форму.

Казусы тем не менее происходили. Однажды по вине агента "Дэн" попал под наружное наблюдение. Детективов за собой привел "Френд", которого в МИ-5 (британской контрразведке) приняли за немецкого шпиона. Ничего не подозревавший "Дэн" посадил агента в такси и на первом же повороте обнаружил за собой "прилепившийся" автомобиль. Оценив обстановку, Барковский сослался на плохое самочувствие и предложил "Френду" перенести встречу, договорившись о способе связи. После того как они расстались, "Дэн" понял, что и он сам является объектом наблюдения. Необходимо было оторваться от "наружки" во что бы то ни стало.

Он спустился в метро. Войдя в вагон и увидев, что оба детектива зашли вслед за ним, разведчик в последний момент перед отходом поезда выскочил на платформу. Проверившись еще несколько раз и убедившись, что ему удалось уйти от наблюдения, "Дэн" вернулся в резидентуру.

В сводках МИ-5 об этом случае осталась лаконичная запись, как бы оправдывающая непрофессиональные действия сотрудников: "...объект был потерян при естественном стечении обстоятельств..." И хотя внешность советского разведчика была описана достаточно точно, установить его британцам так и не удалось.

В том же 1943 году на замену "Вадиму" прибыл заслуженный и уважаемый в разведке человек Константин Михайлович Кукин ("Игорь"). Он попросил "Дэна" как наиболее опытного сотрудника принять участие в сложной и ответственной операции по выемке секретных документов из сейфа руководителя одного из научно-производственных центров Уранового комитета. Сложность состояла в том, что надо было уложиться в чрезвычайно сжатые сроки. Агент "Уилки", имевший доступ к сейфу, мог изъять и передать материалы разведчикам только во время обеденного перерыва. С учетом этого был составлен план операции и распределены роли ее участников. Документы от "Уилки" Барковский на машине доставил в резидентуру для перефотографирования, после чего они таким же путем были возвращены агенту.

В 1943-м в последующие два года "Дэн" осуществил шесть вербовок. От всех его помощников регулярно поступала политическая и научно-техническая информация но атомному оружию и ядерной физике, радиолокации и реактивной технике, электронике и химическому машиностроению. В присланной тогда на имя резидента шифровке из Центра отмечалось: "...В общем объеме полученной от вас научно-технической информации около 60 процентов имеют особую ценность, в большинстве своем это касается сведений по атомной бомбе". И далее: "За последнее время активность английской контрразведки значительно возросла. В этих условиях наличие у "Дэна" на связи большого числа агентов является ненормальным. Нет необходимости объяснять вам опасность и неоправданность риска такого положения..."

Из-за предательства в Канаде шифровальщика Гузенко работа с агентами по указанию Москвы была прервана. Вернувшегося в Центр Барковского наградили орденом "Знак Почета" и медалью "За Победу над Германией". А через некоторое время ему вновь представилась возможность послужить Родине за границей вместе со своим лондонским коллегой Борисом Крешиным, который стал руководителем вашингтонской резидентуры. Барковского назначили его помощником по научно-технической разведке.

Первым персональным поручением было восстановление связи с группой агентов, от которой ранее поступала обширная информация, касающаяся авиационной и реактивной техники. Считавшаяся самой надежной, эта группа была создана в последние годы войны и находилась в районе Великих Озер. Готовясь к руководству ее работой, "Дэн" несколько раз посещал Кливленд, знакомился с городом, подбирал места для контакта. Он уже собирался на главную встречу, когда в очередном номере журнала "Ридерз Дайджест" увидел статью с броским названием "Дело шпиона с трясущимися руками". Из нее следовало, что некий господин Шевченко, являвшийся в годы войны представителем Советского Союза по приемке авиационной продукции по лендлизу, находился под постоянным наблюдением ФБР, что завербованная им группа агентов состояла из подставленных контрразведкой информаторов, которые передавали препарированные, внешне достоверные сведения. Только благодаря этому поистине счастливому случаю "Дэну" удалось тогда избежать перспективы принять на себя управляемую американской спецслужбой группу провокаторов и избавиться от шумного провала.

В 1950 году в связи с болезнью жены, нуждавшейся в экстренном хирургическом вмешательстве, Барковский получил разрешение выехать в СССР. Перед отъездом он получил поздравление Центра с очередной наградой — орденом Трудового Красного Знамени за участие к разработке советской атомной бомбы, успешное испытание которой прошло под Семипалатинском.

В 1956-м Барковский вернулся в Штаты. Был заместителем резидента, потом руководителем нью-йоркской резидентуры, добыл немало полезных для науки и советской внешней политики сведений, за что получил еще один орден.

В последующие годы Владимир Борисович работал в Центральном аппарате внешней разведки, готовил молодые кадры. Он защитил диссертацию, стал профессором, опубликовал свыше сорока научных работ.

15 июня 1996 года указом президента России за успешное выполнение специальных заданий по обеспечению государственной безопасности в условиях, сопряженных с риском для жизни, проявленные при этом героизм и мужество, полковнику Барковскому было присвоено в числе других ветеранов разведки звание Героя Российской Федерации. К этому времени Владимир Борисович уже двенадцать лет был в отставке. Умер он в 2003 году, всего три месяца не дожив до своего 90-летия.