Они помогли советским ученым в короткие сроки создать атомный щит и меч
В Советском Союзе исследования в области ядерной физики со второй половины 30-х годов начинали отставать от мирового уровня. И все по причинам идеологического характера. В 1936 году на сессии Академии Наук СССР были подвергнуты резкой критике сотрудники Физико-технического института в Ленинграде, возглавляемого А.Ф. Иоффе. Им было жестко указано, что их исследования "не имеют практической перспективы".
Однако развитие исследований на Западе в области атома шло быстрыми темпами. Внимание НТР привлекло открытие европейскими учеными в 1939 году деления атомов урана-235, облученного нейтронами, сопровождаемое возникновением цепной реакции и выбросом колоссальной энергии. Заставило задуматься начавшееся исчезновение со страниц иностранных журналов имен и статей физиков-ядерщиков. И то и другое указывало на реальную перспективу создания атомного взрывчатого вещества. Угроза близкого нападения Германии на СССР, наличие у немцев сильной школы физики усиливали опасность появления нового оружия в руках возможного противника.
Обстановка для работы разведки в оккупированных Германией странах Европы чрезвычайно осложнилась и развертывать там работу по ядерной тематике не представлялось возможным. Поэтому основными центрами приложения усилий разведки стали Великобритания и США, в которых, вероятнее всего, следовало ожидать существенных подвижек в создании атомного оружия.
В эти резидентуры была послана осенью 1940 года директива — выявлять центры поиска способов применения атомной энергии для военных целей и обеспечивать получение достоверных сведений о создании атомного оружия. Инициатором этой директивы был начальник НТР, инженер-химик Леонид Романович Квасников, в то время единственный на всю разведку человек, знакомый с основами ядерной физики.
Первые же результаты подтвердили: Квасников дал очень точную ориентировку. Уже в сентябре 1941 года один из наших информаторов в Нью-Йорке передал, что его знакомого приглашают на секретные работы по созданию бомбы на основе атомной энергии. Другой сообщил, что его товарищ-физик отправляется в Англию в составе делегации американских ученых для координации работ по созданию атомного оружия. Где-то в середине осени 1940-го Джон Кернкросс из "Кембриджской пятерки" сообщил о начале работ по атомной бомбе в Великобритании.
В декабре 1941 года один из хорошо осведомленных участников секретных английских работ по созданию ядерной бомбы подготовил, исходя из идейных побуждений, подробное сообщение о состоянии и результатах работ по этой проблематике в Англии и США, желая передать его Советскому Союзу через близкого ему человека. Последний, имея контакт с резидентом НКГБ в Лондоне Горским, отдал ему сообщение и предложил привлечь ученого к сотрудничеству. Это было сделано и позволило получить источник важнейшей информации.
Этим источником был Клаус Фукс, сын немецкого священника, антифашист. В 22 года, после прихода Гитлера к власти, эмигрировал в Англию. Осенью 1941 года сделал главный в своей жизни выбор. С этого и началось его многолетнее сотрудничество с нашей разведкой. От него одного было получено в 1943-1946 годах более 2000 листов секретной документальной информации.
Из воспоминаний А.Яцкова: "Кроме Клауса Фукса, на атомных объектах Манхеттенского проекта у нас было еще четыре человека. Все помогали бескорыстно. Один источник так характеризовал мотивы своего сотрудничества: "Нет страны, кроме Советского Союза, который можно было бы доверить такую страшную вещь. Но раз отобрать у других стран мы ее не можем, пусть СССР знает о ее существовании, пусть находится в курсе прогресса, опыта и строительства. Тогда СССР не окажется в положении страны, которую можно шантажировать."
Только к началу 1943 года ГКО принял решение о развертывании работ по созданию советского ядерного оружия. ГКО поддержал предложения НКВД, подготовленные на основе данных, полученных разведкой. В частности, предлагалось "проработать вопрос о создании Научно-Совещательного органа при ГКО СССР "для координирования изучения и направления всех ученых, научно-исследовательских организаций СССР, занимающихся вопросами атомной энергии урана". Таким органом и стала знаменитая Лаборатория № 2 — Институт атомной энергии.
В американском ядерном центре — Лос-Аламосе — тем временем начался монтаж оборудования и стал прибывать персонал. В Англии были определены исследовательские и производственные центры, разработана рабочая концепция конструкции атомной бомбы.
Важнейшей задачей НТР стало оказание содействия в преодолении нашими учеными и специалистами отставания и выведении наших работ как минимум на англо-американский уровень.
Спецслужбы разведываемых стран долгое время оставались в неведении о деятельности советской разведки, о ее источниках информации. Все эти источники были высококомпетентными специалистами, людьми, преданными идее сотрудничества с советской разведкой ради достижения победы над фашистской Германией, и противниками утаивания их правительствами от своего союзника работ по созданию атомного оружия.
Нельзя не сказать о мужестве агентов. Разведчик обязан идти на встречу даже в разгар налета на Лондон немецких бомбардировщиков — это его долг. А что побуждало агентов в этих условиях вовремя приходить на место назначенного им свидания, когда все, кого застиг налет, стремятся спрятаться в какое-либо убежище? Материальный фактор не играл никакой роли во взаимоотношениях источников информации с нашей разведкой. Это сотрудничество они рассматривали как нравственный и политический долг в условиях войны с фашизмом.
Успехи НТР в области раскрытия секретов ядерного оружия объяснялись тем, что она опиралась на агентурную сеть, которая насчитывала около десятка агентов. Вся поступавшая из резидентур информация передавалась лично И.В. Курчатову и доводилась им до своих сподвижников в собственной интерпретации. В результате новые моменты в исследованиях, по свидетельству Игоря Васильевича, воспринимались учеными как сведения, поступавшие, вероятно, из других отечественных секретных центров. Такая маскировка соответствовала интересам разведки, ибо отвечала требованиям конспирации.
29 августа 1949 года успешно завершилось испытание первого образца отечественной атомной бомбы. Вся страна приветствовала это выдающееся достижение своих ученых, конструкторов, инженеров и рабочих. Появление у Советского Союза ядерного оружия усилило оборонительный потенциал страны и привело к образованию паритета атомных вооружений. Это имело также большое научно-техническое значение с точки зрения развития ядерной физики и атомной промышленности.
Реально оценивая свой вклад в создание отечественного ядерного оружия, научно-техническая разведка никогда не противопоставляла себя советским физикам, конструкторам и производственникам, ибо не занималась расчетами, экспериментами, конструированием его образцов, а лишь доводила полезную и важную добываемую информацию до своих ученых коллег. Ее достоинством всегда являлось своевременное отражение достигнутого в США и Англии уровня теоретических и прикладных исследований и отсутствие в сведениях целенаправленной дезинформации. Информация разведки стала играть свою роль практически с начала работы лаборатории № 2. Значение первых же сведений, с которыми знакомился
И. Курчатов, состояло, по его мнению, в том, что они "заставляют нас по многим вопросам пересмотреть свои взгляды" и указывают "на технические возможности решения всей проблемы в значительно более короткие сроки, чем предполагалось. Эта информация имела важное значение, ибо способствовала оптимизации программы создания собственного атомного оружия и необходимых для этого теоретических исследований, экспериментов, конструкторских разработок и т.д.".
Академик А. Иоффе считал, что получаемые данные "на много месяцев сокращали объем работ и облегчали выбор направлений, освобождали от длительных поисков. Я не встречал ни одного ложного указания". Не надо говорить, как воодушевляли разведчиков такие отзывы. Успешная деятельность разведчиков получила высокую оценку. В 1995-1996 годах ряд разведчиков был удостоен звания Героя России (Л.Квасников, В.Барковский, Леонтина и Моррис Коэны, А.Феклисов, А.Яцков).
Из воспоминаний А.Яцкова : "Хотелось бы рассказать о наших связных. Одна из них — Леонтина — Лесли Коэн. Она ходила буквально по острию ножа. Каждая ее поездка в Альбукерк, городок близ атомного центра, могла закончиться арестом. Елена, работница текстильной фабрики, приезжала в Альбукерк лечить болезнь горла, все нужные справки были, разумеется, заготовлены. За всеми посторонними в этих пустынных местах был установлен контроль, дважды наших связных опрашивали о цели их приезда. Но Лесли была вне подозрений.
Однажды на очередной встрече она получила толстую пачку бесценных материалов. На вокзале — сюрприз: у каждого вагона двое в штатском тщательно проверяют документы пассажиров. Кое-кого даже попросили раскрыть чемодан... Лесли проявила незаурядную выдержку. Вернувшись в Нью-Йорк, рассказала, как все было. Дождавшись в вокзале одной-двух минут до отправления, она подбежала к вагону, поставила тяжелые вещи на перрон, а легкую коробочку с салфетками сунула подержать одному из проверяющих, пока сама искала запропастившийся куда-то билет. Но сыграй она плохо роль рассеянной пассажирки — и кончилось бы все роковым образом: под салфетками лежали секретные материалы… В последнее время опубликован ряд материалов, авторы которых, словно бы перетягивают канат между разведкой и наукой. Пустое это дело. Бомбу создавали ученые, инженеры, рабочие, а не разведка. Без них разведывательная информация ничего не стоит.
Самая достоверная и перспективная научно-техническая информация становится полезной только тогда, когда попадает на благодатную почву, когда понимается ее значимость. Так, случилось с информацией об атомном оружии. Информация разведки ускорила работы, а это дало выигрыш во времени. Выигрыш жизненно важный, потому что атомный шантаж и "холодная война" в 50-е годы могли перерасти в войну. Атомную.
Наша помощь ни в малейшей степени не умаляет заслуги Игоря Васильевича Курчатова и его сподвижников. В невероятно сложных условиях они сумели в короткие сроки создать атомный щит и меч".
